40 дней назад снаряд убил ее мать и брата в доме на Трудовских.
Звонила Люба Артемьева. Сорок дней прошло с тех пор, как один снаряд убил ее мать и брата в доме на Трудовских в Донецке. Тогда соцсети облетела фотография оставшейся собаки. И все пытались узнать, как собака, снимет ли ее кто-нибудь с цепи. Я тоже пыталась. Связалась с Любой, она сказала – собаку сама принесла щенком, никому не отдаст. В эти сорок дней, прошедшие со смерти ее родных, она узнала много нового о своей семье и о Республике, в которой живет. Как раз в министерстве труда и социальной защиты ей все рассказали.
- Вам ничего не положено, - сказали ей. – Вы – не член семьи.
- Как не член? – присела Люба. – Это же – мама моя и брат, Лидия Артемьева и Витя Артемьев. Мы всю жизнь вместе жили… А они же не просто умерли, их убили…
- Можете даже не начинать. Вам никто ничего платить не будет. Не положено.
Люба расплакалась.
- Не положено. Вы что, против народа ДНР?
- А вы, - собралась Люба, - когда-нибудь соскребали со стен своих родных? А я соскребала. Я – член семьи.
Сказав это Люба ушла. С твердым намерением – добиваться справедливости. Больше не ходить и не кланяться, не попрошайничать. К ней в дом ворвался снаряд, убил мать и брата. Получить компенсацию за их смерть, получить официального признания, что она – член семьи, это – не вопрос денег. Люба говорит, что она готова есть одни макароны. Это вопрос справедливости.
- Куда ни кинься, мы никому не нужны, - плакала сегодня в трубку она. – Мы – отбросы. Мы три года живем на войне, но вот у меня произошла ситуация, приехали, поснимали трупы, и все. Дальше – безразличие и равнодушие. Мы – отбросы. А на каждом углу кричат, что в Республике людям помогают. По телевизору не политики – а картонки подставные. Только мне ничего с их барского плеча не надо. Я справедливости хочу. А несправедливость не дает мне покоя.
Через десять дней после случившегося к ней приехала местная журналистка с кинологом – забирать собаку. Посмотреть вышли соседи – дед с двухлетней внучкой. Семья справа – с трехлетним ребенком. На Трудовских – много детей. Тогда Люба сказала – да если б у моей собаки никого бы не было, она бы сдохла тут на цепи, пока бы вы до нее доехали, собаку сама не брошу, а вы бы о людях немного думали.
Люба говорит, они там читают то, что я пишу, и то, что пишут мне в комментариях. Они надеются. На то, что им – три года живущим на войне Россия когда-нибудь скажет: вы - не отбросы. Что ж, я помогу Любе добиться справедливости. Она – член семьи.
Но чего хочу лично я – чтобы российские пиарщики на донецкой войне больше не пиарились на штучно доставляемой гуманитарной помощи, а проводили системные изменения в плане компенсаций. Я хочу, чтобы состоялась чистка рядов младочиновников Республик. Пусть вернутся к тому, чем занимались раньше – торгуют курами, проверяют талончики в трамваях. И так будет, раз они столь мало интересуются тем, как живут люди.
Марина Ахмедова
Звонила Люба Артемьева. Сорок дней прошло с тех пор, как один снаряд убил ее мать и брата в доме на Трудовских в Донецке. Тогда соцсети облетела фотография оставшейся собаки. И все пытались узнать, как собака, снимет ли ее кто-нибудь с цепи. Я тоже пыталась. Связалась с Любой, она сказала – собаку сама принесла щенком, никому не отдаст. В эти сорок дней, прошедшие со смерти ее родных, она узнала много нового о своей семье и о Республике, в которой живет. Как раз в министерстве труда и социальной защиты ей все рассказали.
- Вам ничего не положено, - сказали ей. – Вы – не член семьи.
- Как не член? – присела Люба. – Это же – мама моя и брат, Лидия Артемьева и Витя Артемьев. Мы всю жизнь вместе жили… А они же не просто умерли, их убили…
- Можете даже не начинать. Вам никто ничего платить не будет. Не положено.
Люба расплакалась.
- Не положено. Вы что, против народа ДНР?
- А вы, - собралась Люба, - когда-нибудь соскребали со стен своих родных? А я соскребала. Я – член семьи.
Сказав это Люба ушла. С твердым намерением – добиваться справедливости. Больше не ходить и не кланяться, не попрошайничать. К ней в дом ворвался снаряд, убил мать и брата. Получить компенсацию за их смерть, получить официального признания, что она – член семьи, это – не вопрос денег. Люба говорит, что она готова есть одни макароны. Это вопрос справедливости.
- Куда ни кинься, мы никому не нужны, - плакала сегодня в трубку она. – Мы – отбросы. Мы три года живем на войне, но вот у меня произошла ситуация, приехали, поснимали трупы, и все. Дальше – безразличие и равнодушие. Мы – отбросы. А на каждом углу кричат, что в Республике людям помогают. По телевизору не политики – а картонки подставные. Только мне ничего с их барского плеча не надо. Я справедливости хочу. А несправедливость не дает мне покоя.
Через десять дней после случившегося к ней приехала местная журналистка с кинологом – забирать собаку. Посмотреть вышли соседи – дед с двухлетней внучкой. Семья справа – с трехлетним ребенком. На Трудовских – много детей. Тогда Люба сказала – да если б у моей собаки никого бы не было, она бы сдохла тут на цепи, пока бы вы до нее доехали, собаку сама не брошу, а вы бы о людях немного думали.
Люба говорит, они там читают то, что я пишу, и то, что пишут мне в комментариях. Они надеются. На то, что им – три года живущим на войне Россия когда-нибудь скажет: вы - не отбросы. Что ж, я помогу Любе добиться справедливости. Она – член семьи.
Но чего хочу лично я – чтобы российские пиарщики на донецкой войне больше не пиарились на штучно доставляемой гуманитарной помощи, а проводили системные изменения в плане компенсаций. Я хочу, чтобы состоялась чистка рядов младочиновников Республик. Пусть вернутся к тому, чем занимались раньше – торгуют курами, проверяют талончики в трамваях. И так будет, раз они столь мало интересуются тем, как живут люди.
Марина Ахмедова